четвер, 25 листопада 2010 р.

Взгрустнулось

Никто уже не чистит ковры первым снегом или соком от квашеной капусты.
Никто уже не протирает тройным одеколоном головку звукоснимателя в
кассетном магнитофоне. Как и не склеивают лаком зажёванную плёнку в
кассетах.
Никто уже не вырезает телепрограммы из субботней газеты и не
подчёркивает в ней интересные передачи, на которые нужно успеть.
Никто уже не зашивает капроновые колготки. В экстренных случаях можно
капнуть капельку клея.
И никто уже не даёт колготкам вторую жизнь, изготавливая из них губки
для мытья посуды и коврики в прихожую.
Никто уже не дарит на дни рождения отрез "весёленького ситчика".
Никто уже не посылает сервелат в посылках.
Никто уже не хранит кораллы в серванте.
Никто уже не подвешивает в автомобиль чёртиков и рыбок-скалярий из
капельницы.
Никто уже не надевает комбинации под платье.
Никто уже не хвастает умением разжечь спичку, чиркнув об оконное стекло
или об штанину.
Никто уже не считает, что лучшее средство от кашля - это банки или
медовый компресс на ночь.
Никто уже не вешает ситечко на носик чайника.
Никто уже не заправляет одеяло в пододеяльник через дырку посередине.
Никто уже не стирает полиэтиленовые пакеты.
Никто уже каждый вечер не заводит часы и будильник.
Никто уже не разбрызгивает воду изо рта во время глажки белья.
Никто уже при виде знакомого не подходит к нему незаметно сзади и не
закрывает ему глаза - угадывай, мол.
Никто уже давно не чистит зубы зубной щеткой с натуральной щетиной.
Странно, а они были самыми дешёвыми.
Никто уже не подает покупные пельмени, в качестве главного блюда на
праздничном столе.
Никто уже не наворачивает вату на спичку или шпильку, чтобы почистить
уши.
Никто уже не помнит чем отличается синяя стёрка от красной... А я помню!
Синяя стирает карандаш, а красная - стирает чернила и проделывает дырки
в бумаге.
Никто уже не спит в бигудях. (???????) Никто уже не считает, что банный
день должен быть один раз в неделю.
Никто уже не набивает зимнюю обувь старыми газетами.
Никто уже не коллекционирует полезные советы из отрывных календарей.
Никто уже не наклеивает переводилки на кафель.
Никто уже не ходит в фотоателье, чтобы сделать ежегодный семейный
портрет.
Никто уже не пытается собрать кубик Рубика по инструкции из "Техники
молодёжи."
Никто уже не украшает стены выжиганием или чеканкой собственного
изготовления.
Никто уже не травит мух, комаров, муравьёв и тараканов одним и тем же
дихлофосом.
Никто уже не вяжет банты на гриф гитары.
Никто и не вспомнит, что когда футболка торчит из под свитера - это
называется "из под пятницы суббота" и вообще это просто неприлично!
Никто уже не оставляет масло в сковороде "на следующий раз".
Никто уже не мечтает задать Знатокам вопрос, на который бы те не смогли
ответить.
Никто уже не боится, что сливной бачок в один прекрасный день всё-таки
упадет на голову.
И никто уже давно не слышал свежих анекдотов про Штирлица и Василия
Ивановича.

неділю, 12 вересня 2010 р.

Еще одна цитата Бажанова

Оставим марксистскую теорию и перейдем к практике. Практика коммунистической революции - это практика Ленина и ленинизма. Она заключается в том, что чем более страна бедна, дика, отстала, невежественна и некультурна, тем больше в ней шансов на коммунистическую революцию. Если вдуматься, в этом нет ничего удивительного. Суть коммунизма - возбуждение зависти и ненависти у бедных против более богатых. Чем люди беднее, чем они проще, чем они невежественнее, тем больше успех коммунистической пропаганды, тем
больше шансов на успех коммунистической революции. Он обеспечен в странах Африки, в нищих человеческих муравейниках Азии; в развитые страны Европы он до сих пор смог быть введен только на советских танках - силой. Нечего и говорить, что зависть и ненависть используются лишь для того, чтобы натравить одни слои населения на другие, для социальной вражды, для подавления, для истребления, для того, чтобы добиться власти. А затем все превращается в хорошо организованную каторгу, в которую заключается вся страна, и узкая коммунистическая верхушка ею командует.

Из мемуаров Бажанова. Критика Адама Смита

Сказать правду, чем больше я углубляюсь в марксистскую теорию, тем более меня тошнит от этой галиматьи, помпезно выдаваемой за экономическую науку. Приходится все же во всем этом разобраться. Начиная от Адама Смита, который во второй половине XVIII века, обуреваемый наилучшими намерениями, попытался найти научные основы экономической науки. Попытка была и преждевременна, и порочна. Преждевременна, потому что только определялись методы точных наук и рано было пытаться их применить к такой сложной и твердой сфере, как
область экономических явлений; порочна, потому что отнюдь не эти методы точных наук приложил Смит к анализу изучаемых экономических явлений; а методологию современной немецкой идеалистической философии, диалектику, ноумены и феномены и все прочее, из чего никакого научного познания экономики и возникнуть не могло. Из этого философского вздора родил Смит теорию трудовой стоимости, неверное и грубое детище немецких философских концепций. Чем определяется цена товаров? Искать реальные причины и следствия - не философский подход. Цена - это феномен. Это - стоимость. Ею и следует заниматься. А она определяется трудом, физическим трудом, затраченным на производстве товара ("позвольте, возразили трезвые наблюдатели, это неверно; вот тысяча примеров, когда это не так; а машина, которая производит такую же работу; а цена алмаза, найденного без всякого труда на берегу моря; и т. д."). Смит поправился: стоимость определяется не простым трудом, а средним общественно необходимым трудом. Эта теория, претендовавшая на научность и бывшая абсолютно ложной, была замечательная в одном отношении: она показала, скольких миллионов человеческих жизней может стоить неудачное произведение человеческого ума. Потому что рожденный Адамом Смитом ублюдок начал жить собственной теоретической жизнью. За Смитом пришел Рикардо и сделал из смитовской теории все логические выводы: раз только физический труд, только рабочий создает ценности, то как может образоваться капитал? Ясно, что капиталист платит рабочему не полную плату за произведенное рабочим, а часть утаивает (прибавочная стоимость); накопление этой утаенной уворованной части и создаст капитал. Следовательно, провозгласил Карл Маркс, каждый капиталист - вор и мошенник, и всякий капитал - богатство, уворованное и награбленное у рабочих. И пролетарии всех стран должны соединиться, чтобы отобрать силой то, что у них воровано.

Из мемуаров Бажанова

И уже никак не видел Маркс социальной революции в России, где 85% населения были мелкие собственники -крестьяне, а рабочих было - смешно сказать, немногим более 1% населения (в 1921 году население Сов. России в тогдашних пределах равнялось 134,2 миллиона; индустриальных рабочих было 1 миллион 400 тысяч; эти цифры взяты из официальной истории КПСС, том 4, стр. 8, год издания 1970).

суботу, 4 вересня 2010 р.

И еще от Михалмихалыча.

Не так трогает, как Альтов, но тоже сильно:

Женщины, за что мы их любим

Семен Альтов написал. Вот лет с 20ти я могу подписаться под каждым словом. Полностью описывает мой взгляд на женщин. Большое спасибо автору. Каждый раз как перечитываю, аж дыхание перебивает от того, насколько правда.

Наслаждаемся:



Вась, ты посмотри какая женщина! Видал? Ножка оканчивается каблучком естественно, словно так и родилась на свет. Ты никогда не стоял на каблуках, Вась? Я по молодости минуту стоял, потом
неделю лежал. Это прием дзюдо, стопу выворачивает. А они, смотри, на каблуках бегают! Они на них по лестнице вверх к ребенку больному. Они на каблуках вниз к начальству на ковер быстренько. На каблуках ждут, на каблуках надеются, плачут на каблуках, целуются - живут на каблуках, Вася!
А все ради чего? За что страдают? Чтобы ножка казалась длиннее, а спинка - короче. И так кажется, Вася. Смотри, кругом одни ноги. Как в лесу, честное слово! Мы думаем, как бы дойти, они - о том, как пройти.
Вася, кто-нибудь смотрел на твои ноги? А ты на них смотрел? Правильно, твои ноги никого не волнуют. А ее ноги волнуют всех. Вишь, озираются! Она свои ножки легкие переставляет и глазом даже не ведет, потому что спинным мозгом чувствует: сзади все в порядке, мужики шеи вывернули, окосели. А ей больше ничего и не нужно, Вась! А нам нужно. Тут наша слабость и ее сила.
А сколько еще на ней непростого на кнопочках, крючочках, шнурочках ты бы во всем этом задохнулся, Вася, а она дышит. Причем как! Посмотри, посмотри! Слева! Грудь поднялась, опустилась, опять поднялась. Что делает, а? Просто она так дышит. А у тебя, Вася, дыхание перехватывает, хотя твою грудь ничего не стес няет, плевать ты хотел на свою грудь... Глянь на ее лицо, Вась! Правей! Ага! Ну как? Это ты побрился - и король, а не побрился - тоже король, только небритый. А у нее посмотри... Да не показывай ты пальцем! Достаточно, что я газетой показы ваю. Смотри: крем, тени, тушь, помада, румяна, тон. И все так положено, ни за что не догадаешься, где кончается лицо и начинается косметика. Ты никогда не красил глаза, Вася? Да они у тебя и так красные! А она каждый день глазки себе рисует. Ее глаз - произведение искусства. Глаз женщины, это надо видеть, Вася, если она тебя в него пустит!
Смотри, смотри, какая пошла! Не та, эта еще лучше! Ну как тебе моя? Кажется, утром так и вскочила с постели румяная, глаз под аккуратно растрепанной челкой горит. Кажется, все у нее хорошо. Спрятала неприятности под румяна, обиду по скулам вверх в стороны развела, слезы назад втянула - и взгляд получается влажный...
Вась, я от них балдею! Ты посмотри, пуговка у нее на блузочке вроде бы расстегнулась. У тебя расстегнулась, оторвалась - это небрежность, Вася. А у нее на одну пуговку не застегнуто - тут точный расчет, тайный умысел. Попробуй глаза отвести. Не можешь. И я не могу. Никто не может. А всего-то расстегнута одна пуговка. Учись, Вася!
А ты представь, сколько на все это надобно времени. И где его взять? Ведь в остальном у нас все полы равны. Материальные ценности создают наравне, вот этим вот пальчиком с гладеньким ноготком. А в свободное время рожают в основном они, Вася. Я узнавал - они! И кормят нас они, и Софья Ковалевская при всем том была женщиной. Когда успевают? Да, зато им бриться не надо! Это ты прав. Это они себе выбили.
А кто еще станет слушать нас, почему мы не стали, кем могли, а стали, кем стали, и кто виноват - всю эту ежевечернюю тягомотину слушают они, одной рукой стирая наши рубашки, второй стругая картошку, третьей воспитывая наших бездарных детей.
А после всего кремом почистив зубы, а пастой покрыв лицо, падают замертво в постель, где бормочут спросонья одно: "Гражданин, вы тут не стояли!" Вот так годами терпят нас и живут рядом с нами, ни разу толком не изменив, храня верность черт знает кому!
И при этом еще норовят одеться по моде. Да! Ты знаешь, что такое "модно", Вась? Когда надето оба носка, причем одного цвета? Сильно сказано. А у них журнальчики, выкройки. Ночами чего-то шьют, плетут, вяжут, либо пытаются подогнать фигуру под то, что достали.
А для чего они муки терпят? Что им надо? А надо им всем одного: семьи, гнездышка, плеча надежного рядом. И снится им сказочный принц вроде тебя, Вася!


Спасибо за то, что вы есть, дорогие! Без вас нам было бы плохо!

Ваш ДД

четвер, 24 червня 2010 р.

:)

- Был вчера в парке Горького, катался на больших горках. Там перед самой ужасной петлей такая пауза, страшно - жуть. Как в ужасах.
- Я знаю как очень дешево можно усилить эффект во много раз. Надо возле того места где пауза поставить мужика в спецовке с гаечным ключом, чтобы он куда-то кричал: "Йоптыть, остановите их немедленно! Там же всё разломано впереди!". И поехали потихоньку...